О Гармонии » Наша библиотека » Статьи » "Модус свободы в терапевтическом процессе." Марк Певзнер

"Модус свободы в терапевтическом процессе." Марк Певзнер

Статья подготовлена для публикации в журнале

Восточно-европейской ассоциации экзистенциальной терапии

«Existentia: психология и психотерапия» №13 (выход в сентябре 2020 года), публикуется с согласия редакции издания.

 

В этой статье я сосредоточусь на некоторых аспектах свободы, которые, как мне представляется, имеют существенное значение для терапевтической практики.

Психотерапия – это изменения. О каких изменениях идет речь? Я бы сказал, что это изменение идентичности. По мнению Рудольфа Бернета, жизнь субъекта – это череда изменений его самотождественности.* Идентичность – это то, что все время меняется. Например, самоидентификация человека, поменявшего религиозную принадлежность, сильно отличается от его прежнего мироощущения.

Изменение идентичности – непрерывный и естественный процесс, связанный с изменениями, происходящими во внешних сферах нашей жизни и внутри нас. Это процесс, который, по большей части, протекает помимо нашего сознания и специальных решений, в то время как психотерапия начинается с решения изменить свою жизнь. И как бы клиенты не формулировали свой запрос во время первого визита, я уверен, что на каком-то уровне понимания себя они знают, что меняться необходимо им самим.

В отличие от повседневных жизненных изменений, о которых я сказал выше, изменения в терапии начинаются с решения обратиться за помощью и совершения неких действий, которые делают это обращение возможным: поиск специалиста, запись, оплата. То есть приход к терапевту – это цепочка действий, которые возможны, если есть представление об иных, по отношению к реальной жизненной ситуации, возможностях. Значит, мы можем говорить, что модус свободы в какой-то степени определяет начало процесса психотерапевтических изменений для клиента.

Леди Diana Whitmore в своей монографии о психотерапии пишет, что сам факт обращения клиента можно рассматривать как отражение готовности к изменениям и веры в то, что изменения возможны. Так же мы знаем об амбивалентности клиента: желание меняться и страх перемен (часто неосознаваемое желание сохранять привычное). Таким образом, на начальных этапах терапевтического процесса присутствует как то, что связано с модусом свободы, тенденцией изменения, так и то, что произрастает из тенденции удержания, сохранения и, в той степени, в которой это не осознается, связано с модусом несвободы. Далее весь процесс психотерапии можно рассматривать как процесс изменений самоидентификации, которые происходят в результате работы, совершаемой клиентом с участием, или как часто говорят, в сопровождении психотерапевта.

* «Можно сказать, что ритм жизни субъекта составляет череда и, возможно, даже одновременность событий, в результате которых тождество субъекта разбивается вдребезги, а его осколки соединяются вновь, но уже в другом порядке»1.

Конечно, изменения происходят и в терапевте, и об этом интересно подумать в контексте заданной темы, но в данной статье я хочу сосредоточиться на том, что в моем представлении происходит с клиентом. А поскольку в опыте терапевта присутствует все, что свойственно человеку вообще, то в большой мере нижеизложенное справедливо и для терапевта.

Я исхожу из того, что действия терапевта должны быть направлены на то, чтобы помочь клиенту сделать следующее:

• Актуализировать опыт проживания тех или иных значимых ситуаций;

• Осознавать то, что с ней/ним происходит, т.е. содержание опыта: ощущения, мысли, чувства, переживания, потребности, поведение;

• Принять это как факт своего существования. Так есть, даже если так «не должно» или «не могло быть»;

• Определить свое отношение к этому. Ответить на вопрос: «Как это для меня?»;

• Сделать выбор – как с этим быть, понять, что я хочу в связи с этим?

 

Очень часто описывая изменения, которые происходят с человеком в разные периоды жизни, психологи, психотерапевты используют категории, подразумевающие действия.

Личностный рост и развитие являются результатом серьезной работы, как написал Ирвин Ялом: «Иными словами, никто не может изменить мир человека вместо него. Человек должен (активно) меняться, чтобы измениться».2 «Во всех этих случаях идентичность не есть что-то, что падает на нас с неба, что мы получаем даром, чем мы уже обладаем; идентичность это то, что мы более или менее активно и сознательно выстраиваем» 3, – отмечала Анна Ямпольская. В литературе по утрате можно встретить термин «работа горя». Вильям Ворден пишет, что горюющий «…реструктурирует свой опыт утраты и изменившегося мира, в котором ему теперь предстоит жить. Некоторые называют это работой горя»4. Ирвин Ялом считает, что «терапевтическое изменение должно выражаться в действии, а не в знании, намерении или мечтаниях»5.

Для любого действия необходима мобильность, которая переживается, если есть пространство для маневра. По-моему, переживание внутреннего пространства для маневра и есть свобода. Известны примеры того, что даже в ужасных условиях концлагерей, люди относились к своему положению по-разному, т.е. выбирали отношения. Роло Мэй осмысливая книгу Виктора Франкла писал: “… все еще остается свобода в главном, а именно, свобода выбирать отношение к собственной судьбе. Это, возможно, не изменит судьбу, но сильно меняет человека”6.

По-моему, выбор – это всегда действие, и он часто является результатом длительного процесса внутренних движений. Чаще всего, когда говорят о мобильности, имеют в виду внешние перемещения и действия. Мой опыт заставляет меня говорить о мобильности как о переживании, которое связано с чувством дистанции по отношению к элементам внутреннего опыта и с ощущением «пространства» внутри себя.

 

«Свобода, глядя беспристрастно,

тогда лишь делается нужной,

когда внутри тебя пространство

обширней камеры наружной».

И. Губерман

 

В терапевтической практике мы часто встречаемся с тем, как люди переживают ограничение мобильности и внутреннего пространства. Даже самые простые формулы, которые в общем описывают проживаемые трудности «Хочу, но не могу» и «Не хочу, но должен», являются отражением этого переживания.

Часто слышу: «Чувствую себя зажатым», «У меня такое ощущение, что я в клетке», «Меня как будто плитой придавило», «Чувствую себя пойманным, как в капкане». И это воспринимается как нечто возникшие в силу различных обстоятельств, которые от самого человека никак не зависят, что часто выражается в высказываниях: «Ситуация сложилась таким образом…», «Все разворачивается так, что необходимо…», «Я вынужден; мне ничего другого не остается…», «Что тут поделаешь, приходиться смириться» и т.п.

Многие ограничения собственной свободы являются результатом действий, которые совершает человек, чтобы поддерживать ощущение тупика. Эти действия неосознанны и несут в себе, казалось бы, парадоксальные намерения – лишить себя мобильности и, следовательно, возможностей.

Приведу примеры нескольких стратегий, направленных на сохранение привычного «само собой разумеющегося», которые присутствуют в поведении человека и часто встречаются в терапевтической практике:

Мерить себя идеалом совершенства: «Не давать себе право: не знать, не быть лучшим, чего-то не выполнить».

Клиентка. Назовём её Татьяной. Высококвалифицированный специалист в своей области. Занимает высокую позицию в компании. С целью лучше ориентироваться в одной из смежных профессий поступила в специальную программу. Чтобы выполнять требования программы необходимо тратить много времени – почти все свободное. Пройдя определённый отрезок обучения, Татьяна поняла, что получила то, зачем шла в эту программу. Также программа включает в себя ряд дисциплин, которые не интересны и не нужны ей, а выполнение заданий по ним требует большого напряжения, которое усиливается тем, что Татьяне это не интересно. Тем не менее, она продолжает участвовать в программе. Татьяна стала часто болеть, беспокоили желудок, носоглотка, она утратила обоняние.

Как она сама сформулировала: «Перестала чувствовать вкус жизни». Говорит, что с трудом заставляет себя выполнять задания. Вот небольшой фрагмент из терапевтической сессии:

«Чувствую, что всячески оттягиваю момент написания работы. Занимаюсь чем угодно, но только не этим… Приходится «за волосы» тащить себя за компьютер…».

Терапевт (далее Тер.): «Чего Вы хотите в этой ситуации?»

Татьяна (далее Т.): «Чтобы все это кончилось».

Тер. «А как оно само закончится?»

Т. «Да, я понимаю, что могу уйти. Но тогда получится, что я не потянула, не справилась!»

По невербальным проявлениям видно, что Т. испытывает сильное напряжение.

Тер. «Что Вы сейчас чувствуете?»

Т. «Я боюсь оказаться неудачницей…».

Тер. «Возникает впечатление, что вы потеряли интерес к программе, что она Вам в тягость».

Т. «Да это так».

Тер. «И при этом Вы остаетесь в ней потому, что боитесь оказаться неудачницей».

Т. «Чувствую себя очень несвободной».

Поведение клиентки можно воспринимать как сохранение образа своего «Я», несмотря на сильные и разрушительные переживания. И действительно, осознание и принятие собственного опыта проживания несут угрозу этому образу.* На следующей встрече Т. сказала, что когда мы обратились к ее переживаниям в этой ситуации, она «прямо ощутила» себя внутри очень жесткой конструкции. Условно эту конструкцию можно обозначить «Отличница, должна все сделать хорошо».

* Hans Cohn полагал, что: «Конфликт, который приносит клиент – это конфликт между тем, как мы определяем себя “конструкция себя” как называет Спинелли, и тем, как мы переживаем себя когда это не соответствует нашему определению…. Столкновение между верой в то, кто я есть и тем как я себя переживаю проявляется в психологических нарушениях»7.

Перейдём ко второму примеру. Переживать прошлые поступки или обстоятельства как нечто, что определило и определяет невозможность что-либо менять. Часто сопровождается переживанием обреченности: «Что теперь с этим сделаешь…».

История работы ещё с одной клиенткой, назову её, допустим, Валентиной. Это молодая, красивая и очень успешная женщина. Обратилась по поводу собственного одиночества, неразделенности. Очень уверенно чувствует себя на работе, где она хороший специалист и большой начальник, и очень неуверенна в неформальных отношениях. Старается избегать новых контактов и незнакомых компаний. Стесняется незнакомых людей, у неё возникает чувство, что она будет неинтересна, т.к. ничего из себя не представляет.

По её воспоминаниям, самым значимым человеком в её жизни была мама. Валентина (далее В.) вспомнила несколько эпизодов из своего детства и юности, когда она не только не получала от своей мамы тепла и безусловного принятия, все было как раз наоборот. Если она пыталась привлечь мамино внимание и получить её поддержку, мама отчитывала её за то, что она слишком много хочет и слишком на себе зациклена. Мама часто говорила: «Почему ты решила, что твои переживания важнее, чем чувства других людей». В. хорошо училась, но мама всегда находила какие-то недостатки и сравнивала её с другими: «Вот посмотри, как Маша выглядит, не то, что ты – грязнуля…».

Иногда мама в разговоре с другими выражала гордость за успехи В., но это было тогда, когда дочери не было рядом. У В. было много вытесненных переживаний, связанных с этим опытом. Однажды на сессии она сказала: «Да, это очень мучительно, носить в себе эти воспоминания и переживания, связанные с ними. Конечно, моя детская часть очень уязвима. Но, что теперь поделаешь. Мамы уже давно нет…».

Речь идет об определенном переживании себя, которое напоминает стабильный, неподвижный образ. Недаром о таких людях часто говорят, что они несут на себе «печать неблагополучия». Переживания и реакции, которые возникают, когда клиент обращается к ситуациям своей жизни (вспоминает, рассказывает), вызывают у терапевта сочувствие и желание поддержать. Это, наряду со сформированным доверием, позволяет обратиться к тому, как сам человек участвует в сохранении привычного.

Можно сказать, что терапия помогает увидеть, как сам человек «несет» эту «печать». Часто прямо во время терапевтического взаимодействия клиент совершает действия, которые поддерживают этот стабильный образ себя. Это позволяет «здесь и сейчас» обратить её/его внимание на происходящее, помочь принять это как факт своего бытия, отразить к этому свое отношение и определиться с выбором. Это соответствует тому, что написал Thomas Fuch: «Через актуальное интерактивное психотерапевтическое поле паттерны отношений становятся проявленными, также как опилки в магнитном поле. И только в специальный момент эмпатического взаимодействия между клиентом и терапевтом возможен коррективный терапевтический опыт, который приводит к изменениям. Привычные или имплицидные способы построения отношений с другими переигрываются в поле терапевтических отношений, которые происходят “здесь и сейчас”.8

Ещё один пример переживания обреченности и восприятие происходящего как рок, судьбу: «Планида у меня такая…», «Мне не дано».

Возникает риторический вопрос: «Кто и как определяет данного человека в обреченные?». «Тот факт, что наше существование детерминировано силами жизни – это только одна сторона правды, другая состоит в том, что мы сами определяем эти силы, также как нашу судьбу»9 писал Людвиг Бинсвангер.

Склонность «конституировать» то, что происходит в нашей жизни, как нечто независимое от нас: «Ситуация сложилась таким образом… «Все разворачивается так, что необходимо».

Михаил (далее М.). Очень тяжело переживает то, что вынужден жить с матерью, которой 87 лет. Клиент не любит мать, тяготится тем, что та от него зависит (пожилая женщина не выходит из дома). Злится на мать из-за своего положения. Злость усугубляется тем, что М. считает, что мать его победила. Когда-то дядя сказал М., что мать родила его из эгоистических соображений: чтобы в старости было кому о ней заботиться. И вот теперь М. оказался в роли прислуги. На одной из сессий говорит, что он хочет жить один, без матери. Но, это невозможно.

Терапевт спрашивает: «Что значит, невозможно?»

М.: Других вариантов нет.

Тер.: Других вариантов нет?

М.: Есть, конечно. Но когда я о них думаю, то понимаю, что я буду мучиться от чувства вины, если ими воспользуюсь.

Тер.: Т.е. Вы рассматриваете разные варианты и выбираете тот, который сейчас реализуете?

М.: Да.

Тер.: Правильно ли я понимаю, что это Ваш выбор?

М.: Да, правильно.

Тер.: Существуют другие варианты организации жизни, но вы выбираете этот.

М.: Да, это так.

Тер.: Вы говорили, что мать заставляет Вас быть прислугой. Получается, что это Ваше решение ухаживать за ней. А значит,

нет никакого насилия….

Полагать, что причиной существующих трудностей являются позиции и поведение других людей

Лера. Шесть лет в отношениях с молодым человеком. Пять лет назад решила прекратить отношения, поскольку чувствует себя в них очень некомфортно. До сих пор эти отношения «сохраняются» (так и говорит). Клиентка определяет это как основную проблему в настоящем периоде своей жизни. Много раз разговаривала с партнером, и всякий раз это кончается тем, что партнер говорит: «Я не хочу расставаться. Нам просто нужно постараться лучше слышать друг друга, и все будет хорошо. Ты не оставляешь мне выбора. Ты все решила сама». Рассказывая мне это, клиентка злится на партнера: «Это какая-то тягомотина! Хочется матом ругаться! Упираюсь в стену!»

Воспринимать выборы как два крайних: правильный и не правильный, и проистекающее отсюда переживание возможности только одной попытки. В этой ситуации человек напоминает сапера, который гадает, какой провод обрезать. Эта метафора точно отражает переживание человека.

Выглядит это так, как будто сделанный шаг закрывает другие возможности навсегда.

Нежелание принимать ограничения как внешние, так и внутренние.

Дмитрий. Занимался наукой, заведовал лабораторией в НИИ. Создал фирму, в которой вместе с коллегами начал разрабатывать прикладные модели в области своих компетенций. Они создали новый продукт и организовали его производство . Умный, образованный и состоятельный человек. Всю жизнь занимался спортом, мастер спорта международного класса по гребле. В какой-то момент почувствовал, что его покачивает во время ходьбы. Это стало повторяться. Пошел к врачу и после долгого и тщательного обследования ему поставили диагноз – «рассеянный склероз». Он не хотел в это верить. Менял специалистов. Штудировал литературу и интернет, находил другие диагнозы – менее серьезные. Сдавал анализы в разных городах и странах. Не хотел отказываться от спортивных увлечений. Уже испытывая серьезные проблемы с передвижением, поехал на Алтай, чтобы сплавляться по горным рекам.

Этот пример показывает нам, что только осознавая ограничения, пределы, необходимости, т.е. то, что характеризует несвободу, и определяя свое отношения к этим данностям, можно понимать свои возможности, что и является основой для переживания свободы.

Ирвин Ялом пишет: «Ограничивающие обстоятельства несомненны. Все мы имеем дело с естественными превратностями, влияющими на нашу жизнь. Сартр говорил о «коэффициенте неблагоприятности»10.

Безусловно, это не все стратегии, которые существуют в природе человеческого поведения. Кроме того, следует сказать, что для совладания с трудной жизненной ситуацией чаще всего используется несколько способов одновременно.

В том, что человек использует такие стратегии, нет ничего плохого или ненормального, хотя может легко показаться, что такое поведение абсурдно и в нем нет логики. Такие формы поведения могут вызывать протест и желание исправить существующее положение дел. Что, зачастую, и стараются делать знакомые и друзья, у которых пытаются найти понимание и поддержку наши клиенты до прихода на терапию.

Известно, что в процессе профессионального становления психотерапевта формирование навыка принятия широкого диапазона человеческих различий является одним из основных. Это помогает нам воспринимать различные проявления клиента как отражение его бытия, того, как он экзистирует.

Это индивидуальные, присущие данному конкретному человеку, в данный конкретный период его жизни, способы бытия. И если мы хотим понять этого человека с тем, чтобы помочь ему лучше понимать себя и осознавать то, что с ним происходит, нам необходимо относиться к происходящему как уникальному факту существования данного человека , а не оценивать через призму правильности – не правильности; нормальности – не нормальности. И. Ялом в одном их своих рассказов11 очень убедительно написал о том, какие трудности возникают в терапевтическом процессе из-за ориентации на диагнозы.

«Каждый из нас. Тайно и отчаянно, жаждет быть «встреченным» - быть узнанным в своей уникальности, своей цельности и своей уязвимости»12.

Может показаться (и это было отмечено выше), что в описанном в стратегиях поведении нет логики. Очевидно, что это противоречит формальной логике, но не психологической. В чем же заключается логика такого поведения? В сохранении привычного, стабильного, предсказуемого. Даже если это переживается как существенное ограничение.

«Наш личный конструкт «я-мир» противостоит возможному хаосу как в личной, так и в общественной жизни… Способ, которым мы определяем себя и мир одновременно и поддерживает и ограничивает»13.

Свобода вызывает тревогу, поскольку она – основа для изменений привычного, стабильного, а значит опасность картине мира и картине себя, тому, что философы называют самопонятностью или само собой разумеющимся.

«….в моем одномоментном рефлексивном переживании «бытия мной» я переживаю свою «самость» вовсе не как изменчивый процесс взаимоотношений, а, скорее, как относительно постоянную сущность – меня… Структура самости содержит и выражает ряд типичных, периодически повторяющихся «фиксированных структурных моделей (patterns)», или седиментаций, в способе вовлеченности человека в мир с субъективно-фокусированной точки зрения. Эти седиментации обеспечивают структуру самости смыслом (относительно) фиксированной и долговременной сущности»14.

Жан Поль Сартр писал: «Но есть люди, которых влечет постоянство камня. Они хотят быть монолитными и непробиваемыми. Они не хотят меняться: поди знай, куда приведут эти изменения»15.

У клиента есть знание о возможных вариантах выхода, но по определенным причинам, он ведет себя так, как будто не знает. Возможно, по причинам, которые Алиса Холцхей Кунц, излагая воззрения Кьеркегора, описывает так: «Выбор переводит возможность в действительность. Действие – это прыжок. Если я совершил действие, я эту действительность изменил, и она уже никогда не будет прежней». (Семинар в Суздале 8-11.02.2018)

Мой клиент, который находился в сложных переживаниях в связи с тем, что ему необходимо было принять решение об изменении работы, на вопрос о том, в чем его трудность, ответил: «Представьте себе, что вы стоите на крутом берегу озера или реки и держитесь за «тарзанку». Вы отталкиваетесь… Повисаете над водой… Вы уже утратили ощущение твердой почвы под ногами, и у вас еще нет ощущения, что вас держит вода».

Поэтому человек совершает действия, направленные на то, чтобы сохранять все как есть, чтобы совладать с тревогой и страхом, вместо того, чтобы встретиться с правдой собственного бытия, в которой тревога и страх имеют существенное значение. Такое совладание требует большого количества сил и энергии, которые тратятся на то, чтобы поддерживать «чувство пойманности и безысходности», в то время как тревога, по мнению Роло Мэя может быть энергетическим ресурсом для изменения своей жизни, выражаясь иначе – структуры бытия.

Сложно, тяжело и страшно оказаться в «новом, незнакомом мире с новым незнакомым собой». Эрнесто Спинелли, объясняя как человек может переживать изменение своей идентичности, которые он сам и перестраивает, использует метафору суицида. Очевидно, что процесс изменений в терапии очень труден для человека и не может быть быстрым. И, мне кажется, это в какой-то мере объясняет, почему такую важную роль играют терапевтические отношения, в которых клиент чувствует, что его понимают, принимают и чувствуют. Отношения, в которых возникает доверие, а также чувство относительной устойчивости, стабильности и, как следствие, чувство опоры.

Повторю то, что уже было сформулировано выше, а именно, что сами люди часто совершают действия, которые поддерживают «безвыходность» ситуации. Важно то, насколько человек осознает то, что происходит и то, как он в этом участвует, что он делает. И если это не осознается, то нет возможности «разомкнуть» дистанцию, занять по отношению к этому позицию наблюдателя («срединную позицию» по терминологии Тимоти Голви), определить свое отношение и сделать выбор.

Виктор Франкль считал, что свобода вытекает из присущих человеку способностей к самодистанцированию, принятию позиции по отношению к самому себе, к своим проявлениям, например, влечениям16, а Кьеркегор определял «Я это отношение, относящее себя к себе самому»17.

Если возвращаться к моим примерам, например, женщины, которая остается в отношениях, несмотря на то, что тяготится ими, то, по-моему, она делает выбор – оставаться в отношениях. Можно сказать, что она осуществляет «выбор без выбора», но поскольку она сама этого не осознает, то чувствует себя в ловушке. То же можно сказать о мужчине, который живет с матерью. Мне кажется, что это происходит потому, что они не «дистанцированы» от многообразных проявлений своего опыта, тонут в интенсивных переживаниях, не чувствуют достаточной опоры, чтобы сохранить равновесие и занять срединную позицию. А без этого невозможно совершать целенаправленное движение.

«Нужно остановиться, опомниться и увидеть самого себя как погруженного в мир и его проблемы; нужно приостановить свою заинтересованность миром и заинтересоваться тем, как я этот мир вижу, как я в нем живу. В простом, цельном опыте мира возникает трещинка: я думаю о чем-то, я делаю то и это, я преследую свои жизненные цели, испытываю тревогу или радость – но к тому же я замечаю, как я это делаю, как я мыслю, чувствую, переживаю, как я к этому стремлюсь»18.

Следующий пример из практики как нельзя лучше демонстрирует психологическую точность сказанного Анной Ямпольской. Один мой клиент сетовал на то, что он потерял себя. У него есть история, которая объясняет, как это случилось. Как он считает, все началось со знакомства с женщиной, которая стала и является его женой. Очень часто её поведение ставило в тупик, поскольку не соответствовало его представлениям о том, как ведут себя по отношению к партнеру близкие люди. Например, они договаривались провести вместе выходной день. Тем не менее, утром этого дня она начинала собираться куда-то. Когда он напоминал о совместных планах, она говорила: «У меня дела» и, ничего не объясняя, уходила. «Я очень дорожил этими отношениями и боялся их потерять. Решил принять её такой, чтобы сохранить отношения. Вот так я уступал, отступал и меня теперь, как будто и нет», – рассказывал клиент.

Он считает, что происходящее сейчас в их отношениях является результатом его выбора. Но, зададимся вопросом – так ли это? Да, действительно, семь лет назад он сделал выбор. Но жизнь не остановилась в тот момент. Их совместная жизнь и отношения – это процесс. И когда клиент говорит, что уступал, отступал, то, как выясняется, он имеет ввиду, что это все, что сейчас происходит в их жизни – результат выбора семилетней давности.

Я предложил иной взгляд на историю с отступлением. Если жизнь – это не застывшая картинка, а процесс*, то в разные моменты жизненного пути приходится принимать решения и делать выборы.

Зачастую отступление может быть наиболее конструктивным в данный конкретный момент моей жизни. И если я понимаю, где я нахожусь, как я это проживаю, что мне сейчас важно и что мне, исходя из этого, делать, то я сделаю осознанный выбор. И даже если этот выбор в том, чтобы уступить и отступить, то я его сделал сам и он мой. У меня есть чувство внутренней свободы, во многом связанное с тем, что этот выбор сделал я, что сильно отличается от представления: «выбор был сделан, деваться некуда!».

* «Психика – не вещь (объект), которая существует отдельно, это серия событий, которые все время продолжаются сменяя друг друга» 19, Foulkes S.H., цитата по Hans W. Cohn.

Терапевт помогает клиенту «остановиться», обратиться к себе, к опыту проживания своего бытия. Этому служат простые вопросы:

- Как вы себя чувствует в этой конкретной ситуации (или в своей жизни)?

- Как это для вас, как вы относитесь к этим своим чувствам?

- Чего вы хотите?

- Что вы делаете?

- Помогает ли то, что вы делаете, достичь то, что вы хотите?

Такое обращение к себе открывает для клиента возможности осознать и принять происходящее с ним/ней и постепенно формирует ощущение пространства для маневра, для осознанного выбора: продолжать так жить или что-то менять…

«Роль психотерапевта помочь клиенту идентифицировать элементы её/его конструкции «я-мир» с тем, чтобы у клиента появился шанс переоценить и, если он захочет, то изменить их. Эти элементы становятся почти невидимыми, поскольку они так интегрированы в способ бытия клиента в мире, что только эмпатичный другой может помочь направить свет на них»20.

Вышесказанное можно уложить в следующую схему. Клиент говорит о своих трудностях. Терапевт предлагает привести пример того, где и как эти трудности проявляются. Клиент рассказывает конкретную жизненную ситуацию. Терапевт, задавая вопросы, помогает отразить как можно больше деталей. Где это происходило? Как выглядело пространство, в котором это происходило? Кто присутствовал? Кто как реагировал? и т.д.

Такое погружение в ситуацию актуализирует опыт. Вопрос о том, как вы себя сейчас чувствуете, когда вспоминаете и рассказываете об этом, помогает клиенту отразить и осознать то, как проживается этот опыт в настоящем.

Вопрос «Что вы хотите в связи с происходящим с вами?» ставит клиента перед выбором. И каким бы этот выбор ни был, он является следствием осознания и принятия клиентом, как наличной жизненной ситуации, так и своего опыта проживания. И в этом есть открытость для самого себя в отличие от переживания себя «жертвой обстоятельств». Слово открытость у меня ассоциируется с пространством, которое позволяет совершать маневры, что напрямую связано с переживанием свободы. А это, на мой взгляд, изменяет качество жизни.

Изложенное выше созвучно тому, что сформулировал Д. Леонтьев: «Цель психотерапии – достичь такого состояния, в котором человек ощущает свободу выбирать свой образ жизни, принимать ситуацию в той мере, в какой она неизбежна, и что-то изменять в той степени, в какой это реалистически возможно. Главная задача психотерапевта – помочь людям приобрести свободу осознания и переживания их возможностей»21.

Одна из задач терапевта, как было обозначено выше, – помочь клиенту отражать опыт своего существования. Очень часто клиенты рассказывают истории о том, что с ними происходит, какие они вообще люди, и как они «всегда» или «как правило» реагируют на те или иные события жизни. Это указывает на то, что клиент в этот момент не в контакте со своим опытом, а выражает «представление об опыте».

Пример того, как мы реагируем из представления о происходящем, что не позволяет оказаться в происходящем. Супруги в ссоре, несколько дней не разговаривают. В доме неприятная, тягостная обстановка. Муж – психолог. Решает, что нужно поговорить, разрешить конфликтную ситуацию и восстановить теплые отношения. Он подготовился. Пришел домой, пригласил жену, предложил сесть и поговорить:

Муж: «Вера, давай разберемся в том, что происходит».

Жена: «Ну, раз ты так хочешь, давай разведемся».

Различие в том, что представления становятся фиксированными и неподвижными, в то время как актуальный опыт текуч и все время меняется. Опыт предполагает яркое эмоциональное и телесное сопровождение. Любого рода обобщения указывают на то, что мы, скорее всего, имеем дело с «представлением об опыте».

Используя идеи Эрнесто Спинелли, мы можем говорить о том, что представление об опыте – это застывшее, обозначаемое существительным. В этом заложена определенность, неподвижность и «предсказуемость». Это отражение миропонимания (worldview), которое отвечает на вопрос «Что это?», в отличие от процесса бытия (worlding), к которому можно приблизиться с помощью вопросов: «Что происходит?» и «Как происходит?».

Таким образом, по некоторым внешним проявлениям можно распознать, соприкасается ли клиент с изменчивым процессом опыта проживания или с некой картиной, или историей о своей жизни (и то, и другое – существительные по терминологии Эрнесто Спинелли). И только обращение к опыту бытия (worlding) приближает клиента к себе и делает возможным дальнейшие шаги: осознавать то, что происходит; принять это; определить свое отношение и сделать выбор. Здесь я не предлагаю алгоритм действий, а пытаюсь описать некую логику, которая растворяется в сложном и многомерном процессе жизни, а терапия – это жизнь. Но эта логика дает терапевту некоторые ориентиры.

Для того чтобы двигаться, необходимо на что-то опираться, от чего-то отталкиваться. Это справедливо и для личностного роста и развития. Для того, чтобы человек активно менялся, необходимо иметь опору. Высказывание клиентки: «Мне нужно было стабилизироваться, чтобы осознать, что происходит, что я делаю… Чтобы самой увидеть это».

Было бы ошибочным представлять некую материальную конструкцию – площадку, но, тем не менее, переживается это как нечто, похожее на опору. Я часто слышу: «Не на что опереться», «Утратил опору», «Не могу на себя опираться» и т.д. Некоторые философы называют это местом, из которого я могу сказать: «Вот он я мне же вопреки»22. Это место является реперной точкой, относительно которой я могу ответить на вопросы: «Что происходит в моей жизни? Как я переживаю себя с этим? Что я хочу? Что я делаю? Насколько мои действия продвигают меня к тому, что хочу?»

Мераб Мамардашвили ссылался на фразу Фолкнера: «что самая большая трагедия для человека – когда он не знает, каково его действительное положение. Где он и что происходит с ним?»23.

В обыденной жизни действия и реакции человека во многом определяются тем, что выше было названо конструкцией – «картиной мира и себя в этом мире». Давайте представим, что человек живет – реагирует, совершает выборы, строит отношения в соответствии с тем, каким он стал для того – чтобы снизить степень небезопасности.

Перлс писал о синтетической, компенсаторной структуре личности. Пример надписи на надгробном камне: «Спи спокойно, дорогой муж, отец, дедушка, кандидат химических наук». Картина мира, конструкт, застывшее изображение, которое в силу своей неподвижности, ограничивает мобильность личности, создает переживание несвободы, порой тупика, зажатости, скованности и беспомощности. Причины и механизмы, которые определяют такую логику жизни, не осознаются, по терминологии Сартра они пререфлексивны. Это, как вы понимаете, энергия, которая сосредоточена в болезненных переживаниях и внутренних действиях. Эти действия, направлены на то, чтобы скрыть эти переживания от сознания.

Человек – это система, и системные силы действуют, чтобы поддержать гомеостазис. Многие действия и реакции автоматизированы. Иллюстрацией является то, что Janette Rainwater назвала «Синдром выпадения на дороге», другие авторы определяют это как транс обыденной жизни. Примером может быть привычное повторение маршрута, хотя планы сегодняшнего дня требуют иных направлений движения. Реагирование из привычной и устоявшейся «модели себя» также является отражением трансового состояния.

Я уверен, что наиболее эффективным и продуктивным человек является тогда, когда отдает себе отчет в том, что он делает; насколько то, что он делает, соответствует тому, что он хочет делать, и способен внести изменения в свои действия, если одно не соответствует другому. Это возможно, если в опыте присутствует переживание внутренней точки отсчета.

Что-то позволяет человеку ориентироваться в себе и, несмотря на изменения, обнаруживать себя. Можно предположить, что нам, людям, дана способность, которая позволяет сохранять переживание самопонятности в изменении. Т.е. это часть природы человека, которой можно приписать следующие характеристики:

• Переживание собственной идентичности;

• Обнаружение себя в процессе личностных изменений;

• Обращение к себе, к своему опыту;

• Осознание опыта проживания, экзистирования.

Я предполагаю, что Мераб Мамардашвили говорил именно об этом, когда писал: «Мы говорили, что есть некая точка – я называл ее сингулярной, – у которой есть свои, очень странные законы. Фактически, найдя для нее новое слово, а именно «место», и поместив в это место особую активность, имеющуюся только в ней, мы можем сказать, что в эту точку или в это место ничего не входит и оттуда ничего не выходит – странная такая точка, или место, нашего сознания»24. Judith Braun на одном из семинаров по гештальт-терапии предложила метафору «топографической точки», которая позволяет ориентироваться в пространстве собственной личности.

В терапии, также как и в жизни, клиенту важно чувствовать эту внутреннюю опору, «топографическую точку», и нарабатывать опыт обнаружения её. Тогда возникает возможность отразить и выразить, что с ним происходит, что он хочет, что он делает, и насколько эти действия способствуют реализации того, что он хочет. Все это связано с дистанцированием, а значит, с пространством. Только осознавая ограничения, пределы, необходимости, т.е. то, что характеризует несвободу, и определяя свое отношение к этим данностям, можно увидеть свои возможности, что и является основой для переживания свободы. Такой процесс осознания может привести к тому, что у человека изменится структура «хочу»: он скажет, что сейчас не хочет ничего менять (хочет оставить всё, как есть), но это будет его выбор, а выбор возможен только из переживания свободы.

Приведу ещё один пример. Клиентка Карина (далее К.). Единственная дочь, единственная внучка. «Babby» в семье. Всегда ребёнок. Жизнь семьи была построена так, что К. – её самая большая и единственная ценность. Всегда были люди, которые о ней заботились, выполняли роль фундаментальных опор: родители, дедушка с бабушкой, муж. Она успешно закончила вуз, и её как перспективного специалиста «оставили» в научно-исследовательском отделе института. А через какое-то время «назначили» заведующей небольшой лабораторией с «материальной ответственностью».

Это вызвало у К. сильное напряжение. Отказаться она «не могла», но «чувствовала на себе такой груз ответственности, что хотелось куда-нибудь убежать и спрятаться…». В этот же период муж попал в аварию. Когда она увидела его с забинтованной головой, у неё первый раз возникли ощущения слабости в ногах и сильный страх, что она упадет. Постепенно эти явления стали усиливаться, появилось ощущение, что почва уходит из под ног.

К. уволилась из Института, из дома выходила только в сопровождении мужа. Обратилась к врачам, прошла ряд самых совершенных диагностических процедур, которые не выявили какой-либо серьезной соматической патологии. Ей рекомендовали психотерапию. Она искала помощи в том, чтобы избавиться от «патологии в ногах, восстановиться физически» и вернуться на работу.

После восьми месяцев работы клиентка стала лучше понимать себя. Появилось осознание того, какое место «болезнь» занимает в её жизни. В какой-то момент она сама сформулировала мысль: «болезнь регулировала мои отношения с окружающими и позволяла мне избегать трудности жизни». К. говорила, что чувствует себя более самостоятельной. На сеансы приходила сама, без чьего-либо сопровождения. Практически исчезли ощущения слабости в ногах и покачивания. Но она была очень озабочена тем, что не работает, не заканчивает диссертацию: «Это на меня давит, я все понимаю и ничего не делаю». Через какое-то время К. сказала, что на данный момент приняла решение оставить диссертацию и не претендовать на работу в Институте. «Я понимаю, многие скажут, что я бросила свою жизнь в помойку. А я чувствую, что я себя освободила. Я стала размышлять над разными вариантами. Некоторые кажутся очень примитивными, но это придает мне ощущение перспектив».

«Одна из идей Кьеркегора заключается в том, что человек может вести свою жизнь так или иначе. И в этом заключена идея свободы». (Семинар Алисы Хольцхей Кунц в Суздале 8-11.02.2018г.).

Много написано о взаимосвязанности ответственности и свободы. Ответственность человек «несет», это тяжелая «ноша», она «давит». Зачастую, чтобы снизить степень напряжения, которое возникает от этой «тяжести», люди готовы отказаться от свободы. Не то чтобы люди прямо говорили, что свобода им не нужна, но, как было описано выше, ими формируется и поддерживается картина мира, в котором от человека мало что, или вообще ничего не зависит.

В терапии мы часто встречаемся с примерами того, как человек , не осознавая того, отказывается от свободы. Логика такова: если я переживаю несвободу, у меня нет возможностей, значит с меня и «взятки гладки». Моя клиентка Виктория, заместитель директора крупного института говорила: «У меня убийственное чувство ответственности… Боюсь быть спонтанной… Все время себя контролирую. Переживается это как ответственность перед теми, кто эту ответственность возложил, и я их не могу, а чаще – боюсь, подвести». «И это касается не только работы, но и личных отношений». «Так надо…. Это необходимо институту… Тут уж ничего не поделаешь…». «Вместо того, чтобы слушать себя. Вместо того, чтобы самой принять решение. Я жду, что мне скажут, или пытаюсь угадать правильный шаг».

Можно ли было сказать на тот момент о моей клиентке, что она свою жизнь ведет?... В ответ на вопрос: «Что Вы хотите в связи с тем, что происходит с Вами в Вашей жизни?», она испытывала растерянность и часто говорила: «Я потерялась…». В ответ на вопрос о том, как она себя чувствует со всем этим, клиентка говорила о сильном напряжении, безысходности и отчаянии, «хотя так очень тяжело, я не вижу других возможностей». Лев Шестов, интерпретируя Кьеркегора, писал, что «Свобода – это возможность»25. «Бог значит, что все возможно; или: все возможно значит – Бог»26.

Джоржио Агамбен об этимологии слова «ответственность» пишет следующее: «Responsibility (be able to response) – способность ответить. Латинский глагол spondeo, от которого происходит итальянское слово responsabilita – ответственность, означает «выступить поручителем за кого-либо (или за себя) в чем-то перед кем-либо»27.

Была ли Виктория поручителем за себя? Была ли она способна отвечать в том смысле, о котором писал Агамбен, а именно, за свое существование?

У нас, видимо, есть поручительство перед Богом – быть самими собой. Как выражено в хасидской притче про рабби Зусю, который умирал и готовился к встрече с Господом, и предполагал, что ему придется ответить Господу на вопрос – был ли он собой. В случае с данной клиенткой трудно говорить о способности отвечать перед собой, она переживает свои ответы как вынужденные, предопределенные из вне.

Мне представляется, что «могу» очень связано с «хочу», являясь по отношению к «хочу» вторичным. Только если есть четкое понимание того, чего человек хочет, только тогда стоит задаваться вопросами о том, как и насколько это возможно. То есть только тогда мы переходим к «могу».

Виктория, пройдя, как она выразилась, «значительный путь к себе» стала понимать не только то, что «случилось», но и то, как происходящее в её жизни случается. Стала говорить о том, что хочет в происходящем. Вот как она в какой-то момент выразила свое «могу»: «У меня все есть… Я чувствую, что обладаю большими личностными ресурсами… И если бы я жила из себя, если бы я определяла свои поступки тем, что надо мне, а не только тем, что надо другим, я бы полнее себя реализовала».

Однажды я делился своими наблюдениями из практики с коллегой, и в ответ услышал её историю. Росла она послушной и покладистой девочкой. С достойными оценками окончила школу. Поступила в вуз на хорошую и престижную, по мнению её родителей, специальность. Стала хорошим специалистом. «Как положено, в срок» вышла замуж. «Все в жизни было, как должно быть, как положено, но что-то тяготило. Было ощущение, что плыву по течению… скучно и однообразно, как во сне». «Пробудила» её следующая ситуация. Они с мужем были в большом продуктовом гипермаркете. Она подошла к кондитерскому отделу для того, чтобы купить себе булочку. Стояла, смотрела на витрину и чувствовала растерянность. Подошел муж, и она спросила его : «Какую булочку я хочу?». «Услышала себя и ужаснулась!».

Клиент приходит потому, что «потерялся», он считает, что путь не тот, и уверен, что есть какой-то правильный, хотя Джон Кабат Зинн полагает, что «Куда бы ты не шел - ты уже там». Потерянность определяется утратой позиции, которая позволяет ориентироваться в себе. Поэтому так велика потребность найти внешние подсказки, указания и опоры. Образно говоря, это вопросы навигации, и здесь важным является определение своего настоящего местоположения. Человек считает, что он какой-то не такой или жизнь какая-то не правильная по отношению к нему. Как мы знаем, и его жизнь, и жизнь вне его – это постоянные изменения. А у клиента, как правило, есть застывший образ себя, который он выражает, используя обобщения «Я всегда», «У меня, как правило», «Обычно я»; или сравнения из разряда «Другие могут» и т.п. Можно сказать, что клиент не отражает опыт собственного бытия, который изменчив и непостоянен, а находится в плену самоочевидного.

Как написала Анна Ямпольская: «Привычное есть то, что само собой разумеется, то, что мы воспринимаем автоматически; что мы узнаем, но в собственном смысле слова не видим: то, на что смотрим глазами, но не замечаем, не ощущаем этого видения, и значит, не видим самой вещи»28.

Для того чтобы смотреть и видеть, необходимо перейти, говоря метафорически, с «автоматического управления на ручное». Нужно вернуть себе функции ориентации в настоящей обстановке, уметь определять свое местоположение, определять цель и соответствующие движению к ней действия. А это возможно, если есть «топографическая точка отсчета».

Также как на большом пароме на каждой палубе установлена схема всего судна, и на этой схеме есть ярко выделенная, как правило, красная точка, под которой написано «Сейчас вы находитесь здесь». Я убежден в том, что у нас есть способность размечать карту внутреннего опыта посредством привязки к определенной точке, «топографической точке». Эта способность, на мой взгляд, является фундаментальной в переживании свободы. На достаточно высоком уровне обобщенности можно сказать, что клиенты приходят на терапию потому, что «теряют» эту способность. Одна моя клиентка которая пришла потому, что «перестала себя понимать и доверять себе» и хотела в себе разобраться. На вопрос, а как Вы узнаете, что разобрались, она ответила: «Обопрусь, укоренюсь и найду внутреннее основание».

Известно, что наиболее существенным фактором, определяющим эффективность психотерапии, являются терапевтические отношения. Я уверен, что благодаря отношениям, доверию, которое формируется у клиента к терапевту, поддержке которую оказывает терапевт, у клиента возникает чувство, что он может опираться на эти отношения. Это очень важно в состоянии потерянности и отсутствия внутренних ориентиров.

На начальном этапе терапевтического процесса клиент какое-то время опирается на терапевта вообще и, в частности, в том, как ориентироваться в многообразии собственных реакций. Это дает нам основание предполагать, что терапевт не только опора, но и внешний ориентир – внешняя точка отсчета. А поскольку терапевт, в первую очередь, ориентируется на то, что происходит с клиентом, помогая тому отражать и выражать свой опыт и потребности, то постепенно в процессе такого взаимодействия формируется опыт опоры и ориентации на себя. В какой-то степени это перекликается с теорией объектных отношений, которая, в частности, полагает, что через активное взаимодействие с внешним объединяющим центром (мать или другие заботящиеся взрослые) образуется внутренний объединяющий центр. Ann Gill & John Firman писали, что способность сохранять связь с этим центром для человека может быть важнее физической жизни, поскольку отсутствие такой связи вызывает страх несуществования, который по мнению авторов сильнее страха смерти. Это еще раз подчеркивает значимость терапевтических отношений. Как пишет М. Гулина «… отношения является и целью, и средством психологического консультирования».

В конце статьи я хочу еще раз вернуться к проявлениям, когда сам человек занимает такую позицию и совершает такие действия, которые направлены на сохранение сложной ситуации. Психотерапевтам необходимо относиться к этому с пониманием и принятием. Такое, непредвзятое отношение терапевта является важным в том, чтобы помочь клиенту осознать то, что он делает и каковы последствия его действий. У каждого человека свои индивидуальные, присущие только ему, ритм и скорость жизни. Эти индивидуальные особенности характерны и для его роста и развития, а стало быть и для изменений, которые происходят в процессе психотерапии. Такой взгляд позволяет предположить, что сохраняющее ситуацию поведение, регулирует скорость изменений, которые, как было сказано выше, сам человек совершает.

Возвращаясь к тому, что нам дана способность не только меняться, но и сохранять переживание самопонятности в изменении, мы можем сказать, что в процессе изменений идентичности важно и то, что способствует появлению нового и то, что способствует сохранению, стабилизации и интеграции. Это созвучно идеям В. Геодакяна, который писал о том, что в любой системе существует две подсистемы: одна ответственна за изменение, а вторая – за сохранение.

Я нередко слышал от клиентов следующие высказывания: «вдруг, почувствовал, что изменился», « мгновенно все встало на свои места» и т.п. Изменения, которые они в себе обнаруживают часто воспринимаются ими как случившиеся мгновенно. Так это переживается. А долгий и очень сложный процесс, который привел к такому переживанию, остается скрытым. Можно предположить, что скорость, с которой разворачивается процесс изменений, зависит от индивидуальных особенностей человека. Учитывая это терапевт помогает клиенту понимать и принимать свои особенности. Принятие своих индивидуальных особенностей и ориентация на них в своем существовании являются важными составляющими в переживании личной свободы

 

Смотрите также видео "Разговор с Марком Певзнером о внутренней свободе и важности остановки" в разделе Видеотека.