О Гармонии » Наша библиотека » Статьи » "Психологическая поддержка работников предпенсионного и пенсионного возраста". Мария Соловейчик » Трудности процесса

Трудности процесса

Глава 8
Трудности процесса

От чего зависит, будет группа «рабочей» или нет? Разум говорит: «От отбора». А опыт нашептывает: «Это судьба. Как звезды встанут».

В любой группе есть участники, которые готовы работать. Либо потому, что они знали заранее, куда и зачем идут, то есть имеют осознанную мотивацию на участие. Либо потому что имеют определенную жизненную позицию, которую можно обозначить как «готовность к встрече» - с новыми людьми, с новым опытом. Такой человек, даже если он попадает на тренинг не по своей воле, не склонен предаваться бесплодным сожалениям о потраченном времени или лелеять обиду на систему, которая его сюда загнала, он активно устремляется на поиск того полезного, что он может для себя вынести из этой ситуации. Его позиция в тренинге – сотрудничество, он входит в это пространство с вопросом: «куда мы с вами будем двигаться?». Этот человек всегда получает от тренинга какой-то результат.

Также в любой группе есть участники по разным причинам на работу категорически не настроенные.

Одна разновидность таких «негативистов» - это люди, которые попали в группу «по приказу». Такой человек не имеет никакой мотивации на участие, может какое-то время присутствовать в группе, сохраняя безучастное молчание и при возможности уйти. Немотивированность, невключенность и последующее бегство участника, конечно, не праздник для тренера, но это еще не худший вариант развития событий. Хуже, если этот «невольник системы» не только не хочет участвовать, но имеет мотивацию доказать всем, что тренинг этот ему не нужен, при этом он по тем или иным причинам остается в группе и в течение всего тренинга мстит за совершенное над ним насилие, с разной степенью активности проявляя свое недовольство, обесценивая все, что предлагает тренер и иронизируя над участниками, которые «всю эту ерунду» принимают всерьез. Конечно, в результате такой человек ничего для себя не получает: «Ну, и что – зачем все это? Что вы сделали? Заставили меня вспомнить то, что я и без вас знал, как мне это поможет, что-то я не понимаю?». Если он еще к тому же социально активен, то для него становится важным не остаться в одиночестве в своем отрицании и привлечь на свою сторону как можно больше единомышленников, превратив свое мнение в «мнение группы».

Другой типаж – участник, который имеют какую-то цель, например, «научиться управлять своими эмоциями» или «зарядиться оптимизмом», но ожидает получить этот инструмент от тренера, как таблетку аспирина, действие которой не потребует его личного участия. К техникам саморегуляции, с помощью которых действительно можно научиться управлять эмоциями, такой человек не относится серьезно, они для него недостаточно «волшебные». Он приносит свое тело на тренинг как объект для манипуляций и эмоционально не включается в процесс. В результате он, конечно, тоже недоволен: «Что хотел получить – того не получил, что получил – не знаю, как применить, по ходу дела возникали вопросы: Зачем все это?».

Позиция тех и других обитателей этого полюса на тренинге: «Ну, и что вы мне можете предложить? ... Только-то? А что еще у вас там есть?... И это все?... Ну, вот, так я и думал, ничего конкретного эти психологи предложить не могут!».

Для тренера важно в этом случае с одной стороны не впасть в комплиментарную позицию: «Чего изволите?», начав доставать из рукава все новые и новые техники, в надежде, что какая-то сработает. Эта тактика обречена на провал, самая золотая техника без эмоциональной включенности участника превращается в бесполезный черепок. А эмоциональному включению мешают внутренние барьеры, которые участник может осознавать полностью, частично или не осознавать вообще. Например, он хочет доказать своему начальнику, что он поступил глупо, оторвав его от дел и послав на этот тренинг. Или имеет глубинный страх соприкоснуться со своими эмоциями, обнаружить свою уязвимость и хочет решить эмоциональные проблемы интеллектуальным путем. Преодолеть эти барьеры трудно и не всегда возможно в рамках тренинга.

Может быть, стоит упомянуть еще одну категорию участников, которые оказываются в той или иной степени разочарованными результатами работы в группе, хотя не принадлежат к «негативному» полюсу, включаются в общую активность и разрушительного влияния на процесс не оказывают. Эти люди идут на тренинг, потому что нуждаются в помощи психолога, но не всегда отдают себе отчет в том, что для разрешения их трудностей формат тренинга не подходит. Им нужна более глубокая и продолжительная индивидуальная работа. Это, например, участники, пережившие недавно потерю близкого, длительно ухаживающие за тяжело больным родным человеком или встретившиеся с серьезными проблемами с собственным здоровьем. Иногда истинная мотивация их присутствия в тренинге становится известной только в конце (а может быть, о некоторых подобных ситуациях мы так и не узнали), но на протяжении всего тренинга они, хоть и включаются в работу, но внутренне не нацелены на декларируемый результат, а скорее ищут ответа на свой незаданный вопрос. Другой пример: человек приносит на тренинг годами выстроенное убеждение: «Все в моей жизни плохо, у меня нет никакой надежды, никто не может мне помочь. Попробуйте доказать мне, что это не так». Этот человек действительно страдает и нуждается в помощи, но шансов получить ее на тренинге у него очень мало. Попытки членов группы и тренеров оказать такому человеку поддержку, как-то эмоционально согреть его принимаются им с трудом или не принимаются вообще, поскольку нарушают пусть мучительную для него, но давно устоявшуюся картину мира. Чтобы в этой картине появились изменения, нужна индивидуальная работа с психологом.

И, конечно, в любой группе есть участники-«нейтралы», которые, так сказать, располагаются по континууму, лежащему между полюсами. Кто-то из них не знает, куда попал, кто-то примерно представляет, однако не очень верит в возможность получения помощи, но в общем и те и другие согласны попробовать. Эти люди в разной степени готовы качнуться и в ту и в другую сторону.

Развитие ситуации в группе зависит от степени заряженности каждого из полюсов. От того, к какому из них изначально больше тяготеют «нейтралы», сколько людей на каждом из полюсов, какова их энергетика, до какой степени они активны в своих проявлениях, насколько группа склонна на них ориентироваться, даже от их пола (мужчина в преимущественно женской группе имеет гораздо больший «психологический вес», чем женщина).

Но, конечно, не только от этого, но и от много другого.

Характерной особенностью одной из сургутских групп, например, было то, что 8 участников, то есть ровно половина общего числа приехала из одного небольшого поселка КС-0... Как выражались участники, они все с одной подводной лодки, на которой плавают по 20-30 лет. Одних и тех же людей видят они на работе, в магазине, на улице, на родительских собраниях в школах, в поликлинике и парикмахерской, на днях рождениях и праздниках. Они знают друг о друге все, у многих из них есть довольно длительная история отношений (далеко не всегда радужных). К тому же они, во всяком случае, в ближайшем будущем, покидать свою лодку не планируют, потому должны очень хорошо подумать, прежде чем чем-то поделиться. Это ограничение, конечно, наложило определенный отпечаток на процесс. Кроме того, выбраться в Сургут для этого экипажа подводной лодки все равно что зайти в порт после долгих месяцев погружения. Команда хочет подышать воздухом цивилизации, походить по магазинам, купить гостинцев семье, побывать в ресторанах, в кино, навестить друзей, живущих в Сургуте. Для некоторых главным мотивом поездки стала возможность побывать в Сургуте, а совсем не наш тренинг. По-человечески это, конечно, очень понятно, но не отразиться на работе это не могло.

Союзником или противником тренера может стать еще очень много различных факторов, вплоть до погоды, особенно если тренинг проходит на выезде. Мы сталкивались с этим еще в Цейском ущелье, куда вывозили для реабилитационной работы группы специалистов помогающих профессий из Беслана и Владикавказа. Встретились мы с этим и работая с нашей первой московской группой.

Этот тренинг состоялся в конце апреля. В Москву мы с Сережей Ларионовым приехали рано утром. Погода стояла пасмурная, шел мелкий дождик. Прямо с Ленинградского вокзала газпромовская машина доставила нас в загородный учебный центр Газпрома, где мы должны были жить и работать в течение пяти дней (с учетом того, что в первый и последний день по полдня отводилось на дорогу, в сумме у нас было для работы все те же 4 дня). К обеду подъехала группа. Нас разместили в пансионате примерно в километре от Учебного центра, где проходил тренинг и куда каждый день нас должен был доставлять газпромовский автобус.

После обеда мы собрались в зале для занятий. В группе было 13 человек, 6 женщин и 7 мужчин. Мы с Сережей, как обычно представились и сказали вступительные слова, а дальше начались вопросы. И это уже было не совсем обычно, поскольку вопросы эти больше походили на вопросы работодателя к кандидату, чем участника к тренеру, например: «Какие цели вы перед собой ставите, приходя на работу в Газпром?».

Однако недоумение, которое у нас в этот момент появилось, скоро прошло, потому что после того, как мы предложили участникам найти на воображаемой карте город своего детства и поделиться каким-то ярким воспоминанием о нем, атмосфера, как нам показалось, потеплела. Участники вспоминали старые московские дворы и коммуналки, Курских соловьев, степи Башкирии, цветущие сады Украины, ледоход на Сахалинских реках и многое другое.

При сборе ожиданий вновь возникли сюрпризы, поскольку кроме тех, что были нам понятны и соответствовали нашим целям, как например, «почувствовать, что я не одинока», «представить будущее», «сделать что-то, чтобы уход на пенсию не так ранил», «научиться справляться со своими чувствами», были немного странные – например, «вы не нас должны учить, а наше руководство» или «нужно добиться, чтобы о выходе на пенсию предупреждали за два месяца, а то мы не успеваем собрать нужные бумаги». Эти реакции нас удивили, однако после обсуждения, как нам показалось, мы смогли выработать разделенное представление о целях группы, и расходились на ужин, не имея никаких дурных предчувствий.

Утро следующего дня встретило нас ярким, праздничным солнцем, которое звало на волю, в поля Подмосковья, прочь от геометрии аллей, аккуратных газонов и учебных классов с офисной мебелью. Группа, собравшаяся у автобуса, который доставлял нас от места нашего размещения в Учебный центр, заявила нам категоричным, приказным тоном: «Так, сейчас мы едем в Ново-Иерусалимский монастырь».

Ново-Иерусалимский монастырь находился километрах в 20 от территории Учебного центра и желание побывать в нем нам было вполне понятно, более того, мы его разделяли, и при других обстоятельствах очень бы порадовались такой возможности. Но в тот момент наши туристические интересы отошли в тень.

Понятно было, что группа (точнее несколько ее участников, ставшие зачинщиками бунта) отыгрывает на нас ту ситуацию, в которой вчера оказались они сами. Вчера им сказали, не спросив их согласия, что они едут на тренинг, сегодня они ставили нас с Сережей в известность, что «мы» едем на экскурсию.

Это «мы» не было монолитным. Были участники, которые оказались достаточно независимыми, чтобы сказать, что хотят продолжать работать, были такие, которые молча сидели в автобусе и ждали, куда повернется ситуация. Что могли сделать мы? Понятно, что подчиниться этому приказу нельзя – мы сразу же потеряли бы возможность управлять процессом и отработать наш контракт. Кроме того, принять такое решение вообще не в нашей власти. Это в глазах группы человек, ведущий тренинг, является в этот момент «начальником», от которого все зависит. На самом деле истинным хозяином является заказчик, который платит за работу и присылает группу на тренинг. В Чайковском нам легко было выйти на этого хозяина через организатора, с которым мы были в контакте. В сложной, многоступенчатой структуре московского Газпрома таинственное «лицо, принимающее решение» терялось в заоблачных высотах иерархической лестницы власти. К тому же тренинг происходил на территории Учебного центра, имевшего свою администрацию, в ведении которой находился, например, транспорт. Это был еще один хозяин. Так что даже при большом желании, разрешить эту проблему собственными силами мы не могли, а к диалогу нас никто не приглашал.

В монастырь мы, конечно, не поехали, но и работать в этот день толком не могли тоже. Все наши попытки вернуть атмосферу первого дня занятий приводили к обратному результату, увеличивая сопротивление группы. Тема посещения монастыря, превратившегося в символ бунта группы против насилия, преследовала нас в течение всего тренинга.

И хотя постепенно большинство участников вовлеклось в работу, неослабевающий заряд «отрицательного» полюса постоянно оттягивал на себя энергию группы и тормозил процесс. В итоге нам все же удалось достичь результата, и большинство членов группы смогли извлечь для себя пользу от тренинга. Но в то же время от этой группы мы получили больше негативной обратной связи, чем от всех предыдущих вместе взятых.

Конечно, участники, которые выражали разную степень недовольства, встречались и раньше, но чаще всего это носило все-таки частный характер. Были пожелания больше использовать видеотехнику, показать фильмы из жизни пенсионеров, предоставить «список литературы для решения этой проблемы конкретно в нашей политической системе» или «убрать из тренинга грустные нотки». Некоторые пожелания были взаимоисключающими, например, один участник предлагал больше двигаться, а другой просил убрать подвижные игры, один просил побольше теории, другой побольше практики, кому-то хотелось побольше слушать музыку, кто-то считал музыку лишней. Были отзывы восторженные, были более сдержанные. Однако явно негативная обратная связь до этого у нас была только одна. В этой московской группе мы получили негативную обратную связь от трех человек. Один из них посоветовал нам, тренерам, совершенствоваться.

Мы стараемся, поэтому я задаю себе вопрос: «Что можно было сделать иначе, чтобы избежать возникшего противостояния?».

Наверное, нам стоило, больше времени уделить обсуждению возникшей ситуации, поделиться с группой видением ее внутренних пружин, однако у меня есть сомнение, что это в корне изменило бы дело. В поисках ответа я скорее мысленно возвращаюсь к началу первого дня, а именно к отдельным реакциям группы, которые звучали так, словно участники «недопонимают» ситуацию. Эти реакции нас удивили, мы пытались что-то объяснить. Но, наверное, к этому нужно было подойти по-другому. Если взрослые, умные люди вдруг перестают «понимать» довольно простые вещи, тренеру нужно задать себе вопрос: «Что за этим стоит?». И тогда за вопросом участника о целях, которые мы с Сережей ставим себе, приходя на работу в Газпром, можно прочитать скрытое сообщение, имеющее отношение к значимой в высоко конкурентной среде Москвы теме власти: «Мы – сотрудники Газпрома, мы здесь на своей территории, а вы собственно кто такие?».

Не то, чтобы мы эти сигналы совсем пропустили, но достаточного внимания им не уделили, не спросили участников, по своей ли воле они оказались здесь или по «разнарядке», не дали возможности отреагировать свое раздражение тем, кто имел такую потребность. Если бы мы дали негативным эмоциям должное пространство, разговор мог бы получиться долгим и напряженным, но в итоге, возможно, мы могли бы помочь каждому понять, как он может потратить время, которое нам все равно суждено провести вместе, с пользой для себя, даже если попал он сюда не по своей воле. Мы же, хоть и не уходили от обсуждения, но направляли его скорее в сторону сглаживания намечающихся противоречий.

В принципе, такая тактика возможна. Первый этап жизни группы, когда 15 взрослых людей, случайно оказавшихся вместе, должны найти общий язык и согласовать свои интересы, редко проходит гладко. И бывает так, что неизбежные шероховатости сглаживаются, когда какая-то эмоционально насыщенная активность увлекает участников, они получают позитивный заряд и сами отчасти отвечают себе на вопрос, что они могут получить здесь, а также больше открываются тому, что предлагает тренер. Но если речь идет не о мелких шероховатостях, а о стойком отрицании, отставленный эффект погружения группы в такую активность может быть обратным. Неотреагированное раздражение не уходит, просто отступает на время. А когда флер приятных эмоций улетучивается, человек досадует на то, что дал себя вовлечь в эти игры, как ребенок, которого поманили яркой игрушкой, ему кажется, что им манипулируют, и в результате его раздражение не уменьшается, а наоборот растет и ищет выхода.

Возможно, недооценив силу негативных эмоций отдельных членов группы, мы встретились с этим отставленным эффектом. Упражнение «Город детства» размягчило группу, атмосфера потеплела. И у нас появилась иллюзия, что «жизнь налаживается». Может быть, просто очень хотелось в это верить. Перед первой встречей с московской группой я волновалась. Не сомневаясь в общечеловеческой ценности того, что мы собирались предложить, я понимала, что каждый город имеет свою специфику, и в этой новой для меня аудитории возможны любые неожиданности. Поэтому соблазн поверить в подлинность возникшей в группе теплоты и принять ее как хороший знак был так велик.

Но чудес не бывает. Пар, не выпущенный в начале, в какой-то момент должен был вылиться на нашу голову, ведь прямой адресат этой агрессии – начальник, пославший на тренинг – где-то там, за 200 километров, к тому же злиться на него опасно, а тренер вот он рядом и так соблазнительно безоружен. Погода работала против нас. Если бы утром второго дня продолжал, как накануне вечером, лить дождь, соблазна выехать на экскурсию в этот день не возникло бы, и мы встретились бы с недовольством группы в учебном классе. Тогда нам легче было бы справиться ситуацией, и Ново-Иерусалимский монастырь не превратился бы в поле битвы, а остался бы тем, чем он на самом деле был – благословенным уголком звонкого, веселого Подмосковья.

Таким мы увидели его, когда приехали в тот же Учебный центр через год. Ожидая повторения прошлогодней истории, мы попытались подготовиться и узнать, от кого мы можем получить разрешение на посещение группой монастыря, но так ничего не выяснили и ждали, что будет.

Вопрос действительно возник, но разрешился он на удивление просто и без всякого нашего вмешательства. Некоторые из участников приехали в пансионат на своих машинах, так что транспортом группа была обеспечена. Ужин договорились перенести на более позднее время и сразу после занятия, рассевшись по машинам, поехали в монастырь. Побывали на службе и даже договорились с каким-то служителем, который согласился провести нам экскурсию. Это было незабываемое путешествие.

P.S.

Обычно мы собираем обратную связь от участников в конце тренинга. Иногда наши коллеги – психологи, работающие на местах приносят нам известия о разных участниках тренинга, и мы всегда радуемся их успехам. Нам было очень приятно через две недели после окончания тренинга получить от последней московской группы, той, с которой мы ездили в Ново-Иерусалимский монастырь, поздравление с праздником Победы.

Однако, чаще всего мы ничего не знаем об отдаленных последствиях нашей работы, наша связь с участниками группы обрывается после окончания тренинга. Тем более ценны те отклики, которые приходят через некоторое время после нашего расставания. Таких откликов было два и прислали их участники (кстати, именно первой московской группы), которым я по их просьбе отправляла уже из дома списки литературы по конкретной теме и у которых, таким образом, был мой электронный адрес.

«Спасибо вам. С Вашей помощью, за это время приобрёл колоссальный внутренний опыт. В итоге, ещё больше оценил здоровье, радость жизни, любовь к родным и близким».

Валерий

«Здравствуйте, Маша. Поздравляю Вас с наступающим Новым годом. Желаю успехов в Вашей необыкновенно нужной людям работе. Мир прекрасен, а Вы помогаете это увидеть. Спасибо. Я выхожу на пенсию в конце января, имея много положительных эмоций."

С искренними пожеланиями счастья – Вера из Газпрома.